Кохно В.И. "Шутенко Л.В."

Кохно В.И. "Шутенко Л.В."

{yuizoom news/shutenko_small.jpg|news/shutenko.jpg||}

Жить бы сейчас, да радоваться…

- вздыхают от душевных и сердечных ран ветераны.

65 лет отделяют нас от победного мая. И все меньше и меньше остается тех, кто так долго ждал этого дня - Дня Победы.  Потому что им верилось, теперь должна начаться совсем другая жизнь, а все самое плохое, тяжелое и безрадостное остаться в прошлом. Но прошли десятилетия, а не забылось ничего.

Так уж получилось, что к Лидии Васильевне Шутенко, ветерану Великой Отечественной войны, я пришла  сразу после того, как из ее квартиры только-только вышла бригада скорой помощи. Женщина еще  даже держала согнутой руку, покрепче прижав ватку к месту инъекции.

- Что-то сердце расшалилось, - извиняющимся тоном сказала она, приглашая сесть. – Да и где ж ему быть здоровым, такое пережив еще в детстве.

 

Во время нашей беседы Лидия Васильевна не раз смахивала набегавшую слезу  - тяжело было вспоминать молодость, которая пришлась на самые суровые годы  в истории нашей страны.

Когда  ей исполнился всего один год, умер отец. А в 12 лет, перед войной, она осталась круглой сиротой. Жили они с мамой в Благовещенске, в доме на земле. Но после ее смерти нашлись «добрые» люди и стали в доме полноправными хозяевами. Девочке же достался какой-то угол, который и комнатой-то назвать нельзя было.

- Как  я жила, чем питалась – лучше не вспоминать, – утирая слезы, говорит Лидия Васильевна. – Сама не понимаю, как я тогда выжила…

 Во время войны жить стало еще хуже, хоть ложись и помирай. И однажды  кто-то сердобольный присоветовал Лидии устроиться работать на завод «Металлист». Она пошла туда. «Девочка, ты что?! – глянув на еле державшуюся на ногах худышку, сказал кадровик. – У нас же гранаты делают! Ты не выдержишь!».  Услышав это, Лидия разразилась слезами: «Мне не на что жить! Я сирота!». Немного подумав, кадровик все же рискнул устроить ее в шишельный цех: там отлитые формочки гранат (действительно, похожие на еловые шишки)  начиняли всем необходимым. Рабочий день начинался в восемь утра и заканчивался в  восемь вечера. Работа была тяжелой, требовала большого внимания, а рядом  литейный цех, жара, копоть… Лидия была, пожалуй, самой юной работницей, ей приходилось труднее всех, но она старалась изо всех сил, ведь здесь было  ее спасение - целых 800 граммов хлеба в день, согласно рабочей пайке.  Выматывалась за эти 12 часов так, что еле хватало сил добрести до своей лачужки и упасть  без чувств на  топчан.

 - А работу свою на заводе и по сей день хорошо помню, - говорит Лидия Васильевна. Потом смеясь добавляет: – Запросто могу гранату собрать!

 Однажды ночью ее разбудил стук в дверь. Она открыла – на пороге стоял милиционер: «Собирайся!» Приехали в участок, а там еще с десяток мальчишек и девчонок.  Как потом выяснилось, это хозяева ее дома позаботились и решили совсем избавиться от лишней жилицы, которая раздражала их тем, что приходила поздно с работы, стирала и развешивала во дворе свое тряпье. И сообщили в милицию об этой «беспризорнице».  «Но я работаю на заводе!» - пыталась она доказать свою правоту. Но слушать ее никто не стал, и отправили всю компанию  на ст. Кивда-Копи учиться в ФЗО на бурильщика угля.  Лидия очень скучала по своему Благовещенску, заводу, к тому же работа бурильщика ей очень не нравилось, да силенок  не хватало держать в руках бурильный агрегат. И она сбежала в полную неизвестность. Где жить, на что – не понятно. Голодная, дрожащая от холода,  бродила она по улицам родного города и не знала, куда приклонить свою голову.  Проходя мимо здания НКВД, что на ул. Пионерской, толкнула входную дверь и вошла туда. «Дяденька, возьмите меня на работу!» - взмолилась она первому же встретившему ее сотруднику.  Того видимо тронули и ее жалобный голос, и печальный вид, и он устроил  Лидию писарчуком и машинисткой одновременно. Но так как жить было негде, то  ей вскоре предложили поехать работать в Куйбышевку-Восточную (ныне Белогорск), в отдел военной цензуры.

 - Там нас работало где-то около 40 девушек, - рассказывает Лидия Васильевна. - Писем с фронта шло много, и наша задача была не пропустить в них секретных сведений. Чтобы никаких названий,  места нахождения и прочей информации. Вот сидим целыми днями и читаем, читаем… А за нашей работой еще и старший наблюдал. Не дай Бог было пропустить название  части, место дислокации или что-то подобное.

Спустя некоторое время у Лидии, видимо вследствие  перенесенных лишений, обнаружилось серьезное кожное заболевание, возникли трудности с  жильем  и ей предложили продолжить службу в Южно-Сахалинске. Она согласилась. И вскоре в трюме парохода отправилась на Сахалин, опять, считай, в неизвестность.

- Я такая отчаянная тогда была! -  улыбается своим воспоминаниям Лидия Васильевна.  – Ничего не боялась! Предложили туда – пошла! Сюда – поехала! Ни родных, ни знакомых – никого!

В Благовещенск Лидия Васильевна вернулась уже не одна – с мужем. Закончив специальные курсы, устроилась работать в женскую консультацию на Чайковского, там же позже перешла в регистратуру. За день, говорит, приходилось до двух  тысяч пациентов пропускать. Сегодня все это уже в прошлом. А в настоящем – сын, трое внуков, одна правнучка. Рядом  с ней  супруг, Ефим Борисович Новопашин, подполковник российской армии в отставке, пограничник,  тоже  ветеран Великой Отечественной.  И все бы хорошо, жить бы да радоваться, только вот сердце не дает покоя. А когда не спится, бередят душу воспоминания. И эту боль никаким лекарствам не унять.

Вера Кохно.