Борис Павлович Дробязко: Полвека в медицине

Коллектив МУЗ "Городская клиническая больница " поздравляет с юбилеем Бориса Павловича Дробязко!

Борис Павлович Дробязко, ассистент кафедры травматологии и ортопедии с курсом военно-полевой хирургии Амурской государственной медицинской академии, кандидат медицинских наук.

- Я окончил мединститут в 1960-м году. Собирался в судебную медицину, но Исаак Соломонович Консон сагитировал меня в травматологи. Он из Ленинграда в 1953 году приехал в Благовещенск. Основоположник травмалотологической службы в нашей области. У него было обыкновение приглашать студентов на операции. Вот как-то спрашивает: «Кто помоется?» «Я!» - говорю. Мне в операционной всегда было интересно. Присмотрелся он ко мне - руки оттуда растут. «Давай, - говорит, - в травму. Здесь интересно». Я подумал немного, согласился и не жалею.

Учил он своеобразно. Больного привозят. У меня опыта никакого, но я добросовестно смотрю, докладываю. Он спрашивает: «Посмотрел? Ну и делай». «Что делать?» «Что решил, то и делай. Мне некогда, я вообще ухожу». Руки дрожат, а деваться некуда - иду к больному. А Исаак Соломонович, хитрый, спрячется, наблюдает за мной издалека, санитарку бабу Зину подзывает, спрашивает: «Что он там делает?». Она ему доложит - то и то. «Ну, хорошо». Через некоторое время снова так же издалека контролирует. Как кутёнка кидал. Но это здорово! Вот так же в районных больницах работают – не у кого спросить, не за кого спрятаться, сам решение принимаешь, сам утверждаешь, сам отвечаешь за последствия. Да, травматология тогда была очень интересной. Наше было все – травма головы, грудной клетки, ножевые, огнестрельные ранения, разрывы органов и переломы костей, ожоги, обморожения. Сейчас одно стоматологи забрали, другое – нейрохирурги, третье – комбустиологи... А ведь исторически вся медицина начиналась с травматологии. В пещере не гастрит лечили - травму. Потом стали изучать подробнее, постепенно стали разделять и остались травматологам уже только кости.

А когда я начинал, травматологов в районах было… два: в Белогорске и в Свободном. Вся остальная территория области обслуживалась санитарной авиацией. Летали минимум два раза в неделю. Бывало, из района в район без остановки в Благовещенске перелетали. В Экимчане, например, прооперировали, переночевали, утром летим домой. Пилотам радио: травматологу вызов в Сковородино. Они ко мне: «Палыч, - они меня так звали, хотя я молодой был, - летим домой садиться или в Сковородино?» Спрашиваю: «Керосина хватит?» «Да». «Летим». Сейчас одна, вторая больница, областная, в каждом районе свои специалисты, а тогда – самолеты, машины, катера и вперед. Нас мало было: Екатерина Трофимовна Емец, сын ее, Саша, в травме у нас работает, Галина Емельяновна Воронова - травматологи, хирург Ольга Ефимовна Якимашко и меня пристегнули к этой женской бригаде.

За счет налетов у нас, как у летчиков, отпуск был дополнительный. Пилоты с нами летали одни и те же, те, которые имели право летать «с подбором посадочной площадки», то есть, садиться не только там, где можно, но и там, где надо. Садились везде. Зимой на речку или на озеро, летом на пастбища, на дороги. Садимся на овсяное поле – зерно стучит по самолету, как по барабану.

Чего только ни случалось. Из Свободного, однажды, сообщают: ранение грудной клетки. На скорой в ночь на «Волге» несемся. Это сейчас хорошая дорога, а тогда сплошь грунтовая. Трясешься по пыли, думаешь, как и что надо будет делать, вспоминаешь все, что знал и не знал, настраиваешься. Приехали. Где больной? Дома. Как? Не хочет он операцию делать. Почему? Оказалось, мужик напился, вспомнил какую-то свою старую травму, давай врача требовать. Очень обидно бывало в такие моменты.

Часто вспоминаю другой случай: в Новопетровке огнестрельное ранение в сердце. Поехали с фельдшером. Обычный набор в биксах взяли, на станции переливания крови нам выдали примерно литр первой группы. Едем, как всегда не знаем, что там. А дело было так: младший брат приревновал старшего к своей девушке, решил припугнуть. Вынул из патрона дробь – решил, что будет холостой выстрел. Но расстояние не рассчитал: сантиметров с тридцати «бах!», и Вася – старший брат - со стула «бух». В груди дырка четыре сантиметра в диаметре. На уровне сердца.

Приезжаем и видим картину. Два врача - гинеколог и терапевт, наши выпускницы - стоят и смотрят на Васю. Если бы он из другой деревни был, незнакомый, они бы действовали, наверное, по-другому, повязку бы наложили окклюзионную. Но он же свой, сосед, вот они и растерялись. Лежит Вася в коридоре на диване, из которого пружины выпирают, ладонью рану прикрывает и еще с докторицами разговаривает. Дыхание у него поверхностное, пульс слабый, сам мокрый, сознание теряет… Держится только потому, что пьян.

Волна газа ударила. Разорвало кожу, на легком - насечки, в диафрагме дырка, селезенка вдребезги, в животе литра полтора крови и где-то там, внутри, пыж от патрона (это все мы потом выяснили). В общем, нужно оперировать. Если действовать «по букварю», значит, проводить противошоковую терапию и ждать из города бригаду. Торакальщик, анестезиолог, операционная сестра нужны, инструментарий. Пока их по городу соберут, пока приедут, помоются… он «уйдет».

Шофера спрашиваю: «За сколько до города доедешь?» Он отвечает: «Ну, ночь, машин мало…» А водители говорят: выше скорость - меньше ям. Позвонили в областную больницу, чтобы разворачивали операционную.

В Новопетровку мы ехали два часа, назад водитель нас за 45 минут домчал. Это, конечно, был огромный риск, но он был таким в любом случае. Часа в три ночи подъезжаем к больнице, а там уже двери открыты, нас ждут. Олег Константинович Маслов, анестезиолог, заинтубировал Васю и в операционную. Я помылся и туда же.Мы сделали животик: остановили кровотечение, убрали остатки селезенки, пыж достали - он в подвздошной ямке оказался, осушили полость, диафрагму ушили, рану обработали. Первое время, когда только начинал работать хирургом, сам недоумевал, как это войти внутрь человека и там хозяйничать. Резать, шить - это же больно. Но эти мысли появляются только в самом начале операции, а потом все на второй план уходит. Ты видишь конкретную задачу, которую должен решить: ушить, сопоставить обломки, добиться такой точности, чтобы все срослось. Все внимание на операцию.

Вот так я со многими хорошими людьми познакомился. Сначала он пациент, я – врач. Вылечился он, приходит на контроль, потом начинаем общаться за пределами больницы, семьями знакомимся, как родные становимся. Хорошие отношения. К сожалению, это почти не применительно к сегодняшним временам. Раньше было больше доброты и понимания, сейчас больше гонора и зависти.

И организация здравоохранения была другой. Отношение к человеку, к больному было лучше. По санавиации никто не говорил, что топлива нет, что деньги вперед. Нет, красная полоса и все: грузят одного доктора - педиатра, или хирурга, или травматолога, полетели. Там, в районе, операция или консультация. Самолет ждет. Если до вечера не успеваем сделать все, что должны, самолет возвращается на базу - у них своя доктрина, ночевать на своем аэродроме, а утром снова за тобой прилетает. Я иногда студентов спрашивал: «Кто с этой деревни? Полетели». Они рады дома побывать. Да, бедно мы жили, не так комфортно, но гораздо человечнее.

Технический прогресс, который сегодня активно приходит в медицину, это не плохо. У нас было многое на интуиции, на опыте, на риске. Сейчас многое подсказывают приборы. Но техника все чаще становится между врачом и пациентом. Доктор еще больного не видел, а посылает его туда, сюда: на УЗИ, МРТ, анализы. Есть ведь голова, глаза, руки, фонендокскоп, тебя этому учили, посмотри сначала. Если не видит больного доктор, он теряет человеческое отношение и теряет квалификацию. Вот, падение с высоты. Его должны лечить комплексно хирург, травматолог, кардиолог, уролог, анестезиолог. А на практике каждый старается спихнуть больного своему коллеге, вместе с пациентом спихнуть ответственность. Очень неприятно наблюдать такое.

Как оставаться бодрым долгие годы? Нужно вести здоровый образ жизни. Он складывается из нормального материального достатка, благоприятного окружения, взаимопонимания в семье и здоровой, а не злой конкуренции на работе.

Нужно не отставать от медицинского прогресса: мы, медики и педагоги, не имеем права жить только прошлым. Чувствовать себя нужным.

Вот и весь «секрет молодости».